Скаутский галстук - Страница 60

Сашка подарил мне швейцарские часы — с компасом и календарём, он снял их с одного убитого на дороге. Если верить этим часам, кончался июнь. Я не верил — мне казалось, что мы уже много лет так живём: не разуваясь, на ногах, но никогда не забывая почистить оружие вечером. Нас кружило по каким-то лесным орбитам, по тропкам и просёлкам, и мы отчётливо ощущали, что и враг кружится теми же путями, страстно желая одного — выследить и схватить нас. Пока что это у него не получалось, но я лично привык и к мысли, что рано или поздно получится, и тогда…

…Мы с Сашкой сидели на берегу речушки и бросали в воду шишки, загадывая, чья раньше доплывёт до поворота. Юлька стригла нас тупыми ножницами — до нас добралась до последних, остальных они с Зинкой уже обкарнали, призвав на помощь ещё двух девчонок. Вообще-то это дело было нужное — я оброс очень здорово, а ухаживать за волосами было некогда и негде; Сашка не стригся ещё дольше меня, и его прямые светлые волосы торчали жёсткими лохмами. Наши пряди — его — посветлее, мои — потемнее — плыли вместе с шишками. Судя по всему, Сашка от стрижки ловил настоящий кайф. Мне тоже нрави-лось ощущать прикосновения пальцев Юльки… хотя ножницы отличались редкостной тупостью… или тупизной? Не знаю, но дёргали они немилосердно.

— А вы злые, мальчишки, — вдруг сказала Юлька. — У вас волосы жёсткие.

— Ты лучше смотри, там вшей нет? — ворчливо спросил Сашка.

— Они от бескормицы передохли, — сердито ответила Юлька. — Я иногда думаю, Саш, почему тебя, такого дурака, командиром назначили?

— Я тоже себе этот вопрос задаю, — согласился Сашка самокритично.

— Он неплохо справляется, — великодушно сказал я. Сашка толкнул меня локтем; я сделал вид, что падаю в воду и грустно сказал:

— Юлька, дюша мой, паучи мнэ ищо ножик тудым-сюдым кыдат, да-а?

— И ты тоже балбес, — Юлька довольно беспощадно схватила нас за волосы и несколько раз столкнула головами. — Кинуть бы вас в воду, да вся рыба передохнет.

— Сидели бы вы с Зинкой в лагере, — сказал Сашка, потирая висок.

— Не дождёшься… Смирно сидеть, я ещё не достригла… Жень, ты чего?!

Стиханович, появившийся на берегу, шёл, спотыкаясь и локтем пихая пистолет-пулемёт. Ощущение было такое, что его контузило взрывом, мы даже рещили, что на лагерь напали и повскакали на ноги.

Женька дошёл до нас и сел на траву. Поднял лицо — белое с синевой. Губы у него прыгали.

— Ты чего? — тихо спросил Сашка. — Женька, ты чего?

— Ребята… — Женька сглотнул. — Ребята, я сейчас рацию слышал… Ребята, фашисты Севастополь… взяли…

Уткнулся в сложенные на коленях руки — и плечи, обтянутые гражданской курточкой, запрыгали в беззвучном плаче.

— Врёшь, — сказал Сашка. — Ты врёшь! Ты врёшь, ссс…

— Это правда, — сказал я. Сашка развернулся в мою сторону, хватаясь за рукоять финки:

— А ты?!.

— Я знаю, — коротко ответил я. — Пошли в лагерь.

… - Последние части защитников города русской воинской славы во главе с генералом Новиковым под натиском превосходящих сил врага отошли на полуостров Херсонес и продолжают сопротивление… Разойдись.

Хокканен как-то нелепо взмахнул рукой и почти побежал к землянке. Строй продолжал стоять. Я видел, что многие плачут. Максим за моим плечом растерянно и странно безголосо спросил:

— А как же… там же могилы… Корнилов, Лазарев, Нахимов, Истомин… как же они у фашистов… [Имеются в виду могилы адмиралов-защитников Севастополя, погибших во время Первой Обороны и похороненных на территории города. Величайшим позором современной Российской Федерации является то, что Севастополь передан Украине и в данный момент находится под угрозой захвата уже даже не украинцами — крымскими татарами, открыто заявляющими о своих правах на политую русской кровью территорию и о планах воссоздания разбойничьего Крымского Ханства. ]

— А вот так, — зло сказал я. С чего злиться-то? Я же знал, что всё вернётся на круги своя… но я злился. Страшно злился! — Может, они там туалеты устроят…

— Повтори! — Максим схватил меня за грудки, его губы побелели. — Что ты сказал, повтори!

— А чего им стесняться, если мы это позволяем?! Руки убери! — я отбросил его пальцы. Максим нацелился мне в ухо, я подбил его ногу и толчком опрокинул на траву.

— Хватит! — Сашка отбросил нас в стороны. — А ну!..

— Всё, — я поднял руки. — Макс…им, прости, я со зла.

— Да ничего, я понимаю, — сказал он и вдруг хлюпнул носом…

…Мы сидели в землянке молча. Снаружи. Это продолжалось уже довольно долго, и я очень хотел, чтобы нам вот именно сейчас опять дали задание… но только такое, где нужно и можно будет стрелять во врага. Наверное, примерно так же думали остальные, потому что Юлька вдруг встала, сжала кулаки, вскинула голову…

…Зовёт она тайно, звучит она глухо,
Но если ударит — то бьёт напролом!
Пчелою свинцовой вонзается в ухо
И красным пылает в ночи петухом!

— и мы уже в который раз зло подхватили, отстукивая ритм кулаками по нарам:

Бей врага, где попало!
Бей врага, чем попало!
Много их пало — а всё-таки мало!
Мало их пало, надо ещё!
Ещё!
Ещё!

У ребят были озверелые, фанатичные лица. И я чувствовал, что и у меня такое же. Именно в таком состоянии ложатся с гранатами под танк или направляют самолёт на вражескую колонну — когда в ушах колотит тараном: «Ещё! Ещё!! Ещё!!!» И, когда Юлька умолкла, я вскочил:

— Слушайте! Меня слушайте!

Вражеский топор вбит в избы венец…